Конституция русского национального государства (часть 3)

Конституция русского национального государства (часть 6) НАЖАТЬ СЮДА 

Ничего удивительного нет в том, что крах изжившего свою «несущую идею» советского социалистического государства породил некий вакуум в умах отечественных цивилистов, который требовал своего заполнения. Старое государство ушло и не вернется, это более или менее понимали все. Но каким же должно быть новое государство? Это всем представлялось совершенно смутно – и ельцинская конституция, содранная с австрийского образца, эту смуту отразила, послужив лишь затычкой на скорую руку для зияющей дыры в представлениях о родной державе.

СССР, хороший или плохой, но он представлял собой достаточно цельный концепт, сложившийся на весьма солидном теоретическом фундаменте, на по-своему стройной и всеобъемлющей парадигме марксизма-ленинизма (включая теорию государства, которой марксисты от Энгельса до Ленина и Сталина недаром придавали большое значение).

Никакой теории, сравнимой по цельности и законченности с марксизмом, у новой власти не было, чтобы создать свой новый и самобытный концепт. Были лишь общие либерально-демократические мечтания да идейки, надерганные из книжек Хайека, Фридмана или Сороса и тому подобных столпов современной западной политэкономии. Максимум, на что были способны бездарные, но самоуверенные разрушители-ельциноиды, – позаимствовать у «умных» и «развитых» народов их типовую модель жизнеустройства, не задумываясь о том, насколько она подходит для России.

Для того, чтобы сделать шаг вперед по сравнению с западным обществом, чтобы вместо «пустого, рабского, слепого подражанья» (Грибоедов) создать государство передовое, отвечающее запросам будущего, следовало предварительно создать новое, победное общественное учение на смену марксизму и либерализму. И уже на основе этой новой разработки, новой общественной парадигмы предложить обществу новый концепт будущей России.

Таким учением, как это уже становится ясно, мог стать только русский национализм, вытесняющий в наши дни из людских умов как обветшалые идеалы коммунизма, так и быстро обанкротившиеся идеалы либерализма. Не случайно тема «Русского национального государства» сегодня активно разрабатывается не только нами, но и наиболее продвинутыми умами из противного, либерального лагеря. Но тогда, в начале 1990-х, до этого было еще далеко, поскольку русские националисты начала ХХ века были советской властью репрессированы и напрочь вытерты из общественного сознания, а новые теоретики еще только оттачивали свои перья. Национализм начала 1990-х был еще практически неотличим от патриотизма и нес на себе все мыслимые родимые пятна советизма и антисоветизма – полный диалектический набор мифологем оставшейся в прошлом эпохи.

Как бы там ни было, но необходимость создать новые мехи для нового вина (сиречь – новый основной закон для государства, оформляющего новое общественное устройство на смену советскому) оказалась осознана не только горе-реформаторами ельцинского призыва. Разговоры о конституционной реформе довольно активно повелись в российских СМИ начала 1990-х. 

И вот, одновременно с проектом ельцинистов (и даже несколько ранее, в марте 1993 года) возник конституционный «Проект С.П. Пыхтина». Это, насколько мне известно, была первая попытка национал-патриотов высказаться профессиональным юридическим языком на тему обсустройства новой России.

Конституция патриота 

Сергей Петрович Пыхтин (1946-2011), своеобразный политолог-самоучка, родился в Москве. К тридцати годам он наконец заочно получил юридическое образование, после чего работал в местных профсоюзных организациях разных проектных и научно-исследовательских институтов. В апреле 1990 г. был избран депутатом Моссовета и депутатом районного Совета, с этого началась его политическая карьера. С мая 1990 г. он – председатель Черемушкинского райсовета Москвы; в 1993 – главный специалист Высшего экономического совета Верховного Совета РФ, в 1996-2003 – сотрудник Счетной Палаты РФ.

В 1992 г. Пыхтин вошел в оргкомитет Союза возрождения России (СВР) и был одним из инициаторов создания Международного Конгресса Русских общин. Личная дружба с А.Н. Савельевым (в 2003-2007 состоял при нем как помощник депутата ГД РФ) превратила их творческий тандем в своеобразный идеологический двигатель КРО, благо сам Д.О. Рогозин чурался любых теоретических разработок, отдав идеологию на откуп Савельеву и Пыхтину. 

Едва ли не первым памятником идеологического доминирования Сергея Пыхтина в КРО как раз явился «Основной закон России. Проект С.П. Пыхтина. Одобрен Политсоветом Союза Возрождения России 26.03.93 и Конгрессом русских общин 30.03.93». Надо отдать должное автору, раньше многих других понявшему необходимость выразить свой концепт новой России на языке строгих юридических формул. Однако что же представлял собою сам концепт как таковой?

Оценивая этот и последующие проекты, я исходил из того, что любая конституция сходна с уставом любой общественной организации: наряду с обязательными и более-менее у всех одинаковыми нормами, она должна содержать четыре наиважнейшие договоренности: 1) о целях и задачах организации (государства), 2) о создателях и участниках организации (членах, гражданах – носителях суверенитета), 3) о правах и обязанностях членов (граждан), 4) о принципах руководства и руководящих органах. Вся суть дела в этом. Когда речь идет о государстве, первостепенное значение имеют также вопросы о границах и об административно-терриотриальном устройстве. Все остальное – «слова, слова, слова».

Соответственно, необходимо любой конституционный проект анализировать, в первую очередь, по этим четырем направлениям.

1. Итак, кто и для кого создает Россию? Проект Пыхтина начинается словами: «Мы, народ России…». Как видим, создателем и сувереном государства «Россия» объявляется народ. Поскольку никаких расшифровок не предлагается, под этим словом следует понимать всех полноправных граждан страны, каковые найдутся на момент голосования по данному проекту. Безотносительно к их национальности и другим характеристикам. Это подтверждается в пп.1 и 2 ст.1 (Государственный уклад): «Суверенитет принадлежит всем гражданам России»; «Источником власти являются граждане России».

Таким образом, подчеркну: сувереном России, по Пыхтину, является ее народ, понимаемый как согражданство, в духе французской или американской модели нации. Что противоречит, скажем, немецкому или русскому пониманию, опирающемуся на национальную принадлежность государствообразующего народа (нации), которому оный суверенитет и должен принадлежать.

Естественно, при такой постановке вопроса особое значение принимает вопрос о гражданстве. И тут нас ожидает первая важная новация: «Гражданами России являются подданные Российской Империи, граждане Российской Республики и граждане Союза Советских Социалистических республик и их дети, добровольно не отказавшиеся от гражданства и не принявшие гражданства других государств, а также и места проживания, если они не приняли гражданство других государств, а равно если они приняли такое гражданство по принуждению». 

Таким образом, правом на гражданство люди изначально наделяются не по национальности (не по происхождению, не по принадлежности к одному из коренных народов России), а исключительно по сохранению ими верности различным формам российской имперской государственности всех времен. Оригинальный подход!

Ниже, в статье о правах и свободах человека и гражданина, вновь подчеркивалось, что право на гражданство не зависит от национальности, от происхождения самого претендента или его родителей: «Каждый (!) ребенок, родившийся под юрисдикцией России, вправе быть немедленно после рождения зарегистрирован и наречен, приобретая тем самым гражданство России» (п. 22 ст. 2). Как видно, миграционная проблема в начале 1990-х еще не стояла перед законодателем с сегодняшней остротой. 

Почему был выбран такой необычный принцип раздачи гражданства? Секрет прост: Пыхтин не признавал распада Советского Союза, для него было важно «оставить дверь открытой», сохранить мысленное единство страны, закрепить в конституционном устройстве России возможность реставрации Империи.

Его проект говорил об этом вполне недвусмысленно. 

2. Об имперских амбициях автора свидетельствовали не только символы государства (с. 12), им предложенные: «Государственный герб России представляет собой изображение черного двуглавого орла, увенчанного тремя коронами,.. а на крыльях – гербы исторических царств и великих княжеств России» (п. 1 ст. 12), «Государственный флаг России представляет собой прямоугольное полотнище с равновеликими горизонтальными полосами: верхняя полоса черного цвета, средняя – золотого цвета, нижняя – белого цвета» (п. 2 ст. 12). Иными словами, в государственной символике повторялись герб и флаг Российской империи, какими они утвердились при Николае Первом в ходе геральдической реформы под руководством барона Б. Кене, поклонника германской традиции.

В преамбуле утверждалось: «…провозглашая правопреемство Российской империи, установленной в 1721 г., Российской Республики, установленной в 1917 г., и Союза Советских Социалистических Республик, установленного в 1922 г.». 

Тем самым подчеркивалось, что правопреемство ведется не от варяжской империи (Киевская Русь) и не от русского национального государства (Московская Русь), а исключительно от более поздних имперских форм, что соответствовало яркому имперскому патриотизму Пыхтина, не принимавшего идею русского национального государства ни в каком виде. Вопреки совершившемуся факту необратимого распада СССР, проект утверждал: 

«Государственный суверенитет России распространяется на все территории, водное и воздушное пространство, континентальный шельф и иные объекты, принадлежащие ей по праву (по какому? Об этом проект умалчивал. – А.С.)… Россия не признает никакие ограничения или умаления суверенитета, в том числе и в отношении правопреемства, принятого Россией согласно Основному Закону» (п. 4 ст. 1). Поскольку правопреемство устанавливалось в том числе от СССР, трактовать данный пункт можно было однозначно: рано или поздно Россия будет восстановлена как минимум в границах Советского Союза. Венчающий первую главу пункт это подтверждал: «Основной Закон распространяется на территорию первоначальных губерний, на которые распространяется суверенитет России на момент вступления его в силу. В остальных частях России он вступает в силу по их присоединении» (п. 18 ст. 1). А п. 6 ст. 1 подчеркивал: «Ничто в Основном Законе не может толковаться в ущерб законным притязаниям России».

Как далеко должны были простираться права и законные притязания России? Прямо в тексте проекта Пыхтин об этом не говорил, но в частном разговор с автором этих строк, году этак в 1996, декаларировал: Россия-де должна простираться повсюду, где только ступала нога российского солдата и развевался российский флаг. То есть, как минимум в рамках Варшавского договора. Я в ответ улыбался, но Пыхтин был настроен весьма серьезно и решительно.

3. Управление Россией, по Пыхтину, должно осуществляться в рамках модели парламентской республики. Президент из экстренных полномочий сохраняет лишь пост верховного главнокомандующего и право объявлять чрезвычайную ситуацию (п. 3.5). Вся же реальная власть, собственно управление страной, сосредоточена в Земском Соборе, вплоть до «решения вопросов войны и мира» (п. 4.4). Правда, есть еще Кабинет Министров во главе с Премьер-министром, но весь этот орган полностью зависит от Земского Собора вплоть до того, что и премьер, и канцлер и министры назначаются из числа его членов.

Земский Собор состоит (внимание!) из трех палат: Государственной Думы, Сената и Государственного Совета. В первой – 500 депутатов, избираемых по партийным спискам; во второй – сенаторы, по двое от каждой губернии; в третьей – председатели палат губернских земских собраний, что усиливает приоритет законодательной ветви власти на всем пространстве России. Национальное представительство этим проектом не предусмотрено.

Из новаций Пыхтина можно отметить следующее: «Самоуправление осуществляется в городах, уездах, волостях и районах в крупных городах» (п. 8.1).

Но самое интересное состоит в том, что права всех госслужащих – сверху донизу – существенно ограничены в одном важном пункте:

«2.19. Не могут быть членами партий и участниками движений Президент, должностные люди и служащие рабочих органов Президента, Контрольной палаты и Ревизионной палаты, рабочих органов Земского Собора, рабочих органов Премьер-министра, Кабинета министров и министров…» и т.д., то есть служащие вообще.

Помимо того, что этим пунктом грубо попираются элементарные гражданские права огромного и весьма важного сектора российского общества, он вызывает также нарекания и по своему смыслу. На мой лично взгляд, если не беда, то большая проблема нашего общества как раз состоит в том, что наши президенты, начиная с Ельцина, – беспартийны. Об этой проблеме я писал еще в середине 2000-х годов в статье «Solo partia – partia solo»:

«В цивилизованном мире нет и не может быть президентов… беспартийных! Все правители наиболее уважаемых стран имеют партийную принадлежность: Блэр – лейборист, Буш – республиканец и т.п. Только партии выдвигают на пост президентов и премьер-министров в Германии, Франции, Японии, Испании и т.д. Выдвигают тех, кто в своей деятельности, в своих выступлениях наиболее убедительно воплощает программные установки партии, кто наиболее внятно их артикулирует (или создает) и наиболее последовательно проводит в жизнь. И предварительный отбор кандидата проводит именно партия, организуя вначале внутренние выборы, на которых соревнуются кандидаты-однопартийцы.

В этом колоссальная разница между выборами президента в Европе и Америке – и российскими выборами.

Голосуя за того или иного президента, граждане Европы и Америки голосуют за платформу, за политическую программу партии, которая не может быть изменена по прихоти одиночки. Эта программа публична, она принята как руководство к действию всех ее членов вплоть до президента, она масштабна, долгосрочна и касается, как минимум, всей страны. За выполнение этой программы президент отвечает перед выдвинувшей его партией и перед всей страной. А партия – многомиллионная рука и разум – его контролирует. И избиратель это знает.

За что голосует гражданин России, избирая президента? За красивые глаза? Или за красивые слова? (Нас недаром призывают «голосовать сердцем», не включая мозги! Как это точно! Как это тошно! Как по-российски!)

Нет, российский гражданин голосует лишь за свои смутные, ничем не обеспеченные надежды, забывая поговорку о том, что надежда есть отложенное разочарование. Зато дальнейший ход событий ему об этом неизбежно напоминает.

…Президент вовсе не торопится в партийные сети. Плохо ли ему? Да, не опираясь на партию, он не может эффективно управлять страной. Ну и что?! Плевать! Зато и партия не может им управлять! Ведь его личная власть полностью бесконтрольна и полностью безответственна, как у римских императоров эпохи упадка. Зачем же ему на себя одевать хомут партийных обязательств? Зачем связывать себя партийной ответственностью и дисциплиной, которым подчинялся даже Сталин, а вот он – не подчиняется? Зачем подписываться под обязательствами, выполнять которые он не собирается?

Президент России – невменяем. Не в психологическом, конечно, а в политическом и юридическом смысле. Ну, а если он и в самом деле вдруг рехнётся? Это сильно скажется на нашей жизни и судьбе страны, но, как ни странно, никак не скажется на его собственном положении.

Скорее всего, следующий претендент в президенты, учитывая ельцинско-путинский опыт, тоже не захочет быть партийным, предпочтет остаться ”общенародным”. И вновь российские избиратели проголосуют неизвестно за что. И вновь у них не будет никаких гарантий, что предвыборные обещания будут выполняться. Ведь обещания гражданина – это не партийная программа. “Обещать – не жениться”.

У нас не только неуправляемая страна.

У нас еще и неуправляемый, невменяемый президент.

О чем это говорит?

Выборы беспартийного президента в такой стране, как Россия, есть политический нонсенс и проявление позорного неуважения к самим себе. Они должны быть запрещены законом! Мы не Монако и не Лихтенштейн».

Мне нечего добавить к сказанному, кроме того, что чиновники любого ранга, лишенные партийного контроля, хуже чиновников, такому контролю подверженных.

4. Права и свободы граждан выделены Пыхтиным в статью вторую. Понятно, что в обстановке продолжавшегося «демократического угара», вспыхнувшего с приходом Горбачева и еще не остывшего, данная тема разрабатывалась Пыхтиным вдохновенно и заняла аж 58 пунктов. Первый же из которых провозглашал равенство всех граждан «перед законом, властью и правосудием независимо от какого бы то ни было различия в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, этнического и социального происхождения, имущественного, сословного положения или иного обстоятельства». 

Важно отметить, что данное равноправие распространено законодателем лишь на граждан, а не на всех подпадающих под российскую юрисдикцию лиц. Такая избирательность – принципиальна, она устанавливает необходимое, на мой взгляд, неравенство в пользу граждан России по сравнению с прочими пребывающими на ее территории людьми. 

В дальнейшем эта избирательность устанавливается Пыхтиным в отношении таких прав и свобод, как «свободное передвижение и свободу выбора местожительства», «право покидать и право въезжать в Россию», «право на признание его правосубъектности» (не очень вразумительная формулировка, означающая, по-видимому, гражданскую полноправность), «право беспрепятственно придерживаться своих мнений, а равно право на свободное выражение своего мнения», «право на свободу ассоциаций с другими гражданами», «право… на мирные собрания, митинги, шествия, демонстрации и пикетирование», «право на свободу ассоциаций с другими гражданами», «право на объединение в политические партии», «на забастовки», «на свободу от голода», «на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья», альтернативную воинскую службу и т.д. 

Что касается граждан других государств, находящихся на территории России, они наделены правами лишь в той мере, в какой граждане России наделены ими на территории соответствующих государств.

В целом набор гражданских прав и свобод стандартен и хорошо известен. Не останавливаясь на их перечислении, отмечу только некоторые особенности.

Важным и новаторским пунктом  является следующий:

«2.24. Никто не может быть принуждаем к определению и указанию на принадлежность к меньшинству, а равно никто не может требовать особых прав на основании такой принадлежности».

Данный пункт написан в противовес не только западной модели демократии, давно превратившейся в диктатуру меньшинств всех сортов, но и российскому закону «О коренных малочисленных народах Российской Федерации», нарушающему статью 19 действующей Конституции России и грубо попирающему принцип равноправия этносов. Он, несомненно, достоин переноса в будущую нашу конституцию.

Таким же представляется следующий пункт:

«2.25. Законом обеспечиваются права, привилегии и традиции, исторически принадлежащие казачеству как особому сословию России».

Здесь все верно и справедливо: и признание казачества сословием, а не отдельным народом, как хотелось бы некоторым горячим до безрассудности казачьим головам, и признание его особых прав, привилегий и традиций.

Отмечу также, что: 

«2.38. Гражданство России пожизненно и неотчуждаемо.

Гражданин не может быть выслан за пределы России, а равно не может быть выдан другому государству или объявлен вне защиты или юрисдикции России или лишен ее покровительства, где бы он ни находился».

Здесь, на мой взгляд, есть как позитив (невыдача и защита граждан), так и негатив (неотчуждаемость гражданства). Хотя в качестве альтернативы лишению гражданства Пыхтин сохраняет смертную казнь, что позволяет в принципе решить проблему очищения нации, хотя и менее гуманным способом.

Наряду с институтом смертной казни «за самые тяжкие преступления», проект Пыхтина сохраняет некоторые другие важные достижения всем еще хорошо памятного социалистического строя: право граждан на труд и на его «справедливые и благоприятные условия», на бесплатную медицинскую помощь, на бесплатное среднее (но не высшее) образование, на жилище. 

Вместе с тем, контуры нового, капиталистического бытия также просматриваются в пыхтинском проекте, в виде права гражданина «быть собственником» и вести предпринимательскую деятельность.

5. Интересно и важно остановиться на проекте административно-территориального устройства будущей России по Пыхтину.

Обращу сразу внимание читателя: слово «федерация» в официальном названии государства отсутствует, однако ст. 1.8 гласит: «Административно-территориальное устройство России представляет собой федерацию равноправных территорий, именуемых губерниями». Таким образом, в текст вкрадывается противоречие между идеей «единого, неделимого», с одной стороны, – и федеративного, т.е. договорного, государства. По-видимому, автор пытался найти компромисс, пытаясь заменить асимметричную федерацию – симметричной, отменив принцип национальных республик и иных образований, но при этом, все же, не решаясь провозгласить унитарное государство. 

Понятно, что такое предложение вызвало бы резкое сопротивление у титульных народов, но при этом не укрепило бы единства страны, поскольку не придало бы цельности основной скрепе государства – русскому народу, закрепив, напротив, его раздробленное состояние. Ибо федеративное устройство страны предполагает наличие федеративного договора, в котором, в том числе, одни равноправные русские губернии будут договариваться с другими такими же (скажем, Вологодская с Архангельской и т.д.) о создании единого государства. При этом единый суверенитет русского народа на всем пространстве России окажется разрушен непоправимо. И мы, вместо единого русского народа, получим «вологодских русских», «архангельских русских», «тверских русских», «новгородских русских», «ростовских русских» и проч. 

В проекте конституции Пыхтина нет подробностей относительно количества и наименований губерний, но есть глава, посвященная «Правлению губерний», где прописано существование для каждой из губерний трех ветвей власти: «представительной, административной и судебной». Иными словами, суд из федерального органа власти превращается в местный, губернский. Понятно, что такое установление будет способствовать обособлению губерний, ослаблению позиций центральной власти, приведет к усилению сепаратизма, в том числе, что особенно страшно, русского. 

Таким образом, сохраняя противоестественное федеративное устройство России, с одной стороны, и претендуя на восстановление ее имперского величия, с другой стороны, Конституция Пыхтина несет в себе неразрешимое противоречие. Радикальный патриотизм, лишенный националистического запала, оказывается разрушительным для нашей страны. Наглядный пример опасности полумер.

Читать продолжение: 

Конституция русского национального государства (часть 1) НАЖАТЬ СЮДА

Конституция русского национального государства (часть 2) НАЖАТЬ СЮДА 

Конституция русского национального государства (часть 3) НАЖАТЬ СЮДА 

Конституция русского национального государства (часть 4) НАЖАТЬ СЮДА

Конституция русского национального государства (часть 5) НАЖАТЬ СЮДА