Самозваная династия

I605_123

Избрание Земским собором Михаила Романова на царский престол проходило в его отсутствие. Более того, по завершении никто не знал, где тот находится. Только потом стало известно, что новый монарх приютился в Ипатьевском монастыре, куда выехал к зиме 1612 года, после изгнания из Москвы поляков.

Ситуация отличалась крайней неопределенностью, его предусмотрительная мать – инокиня Марфа – посчитала нелишним покинуть беспокойную столицу. Почему их убежищем стала именно обитель в Костромском крае, хорошо выяснено, о чем романовские историки предпочитают не распространяться лишний раз. Архимандрит монастыря, отказавшись помогать законному царю Василию Шуйскому, присягнул Лжедмитрию II и посетил тушинский лагерь. После чего неизменно ориентировался на Филарета, имевшего там большой вес.

Первые шаги

Свержение Шуйского подтвердило правильность выбора «ипатьевцев». Союз Семибоярщины и польского короля Сигизмунда III сулил светлое будущее именно Филарету: он возглавил «великое посольство» к королю для утряски деталей по передаче России под иноземное иго. Уезжая, предупредил родных: в случае непредвиденных обстоятельств укрыться в надежном месте, указав на Ипатьевский монастырь. Эти непредвиденные обстоятельства настали, когда народное ополчение выкинуло поляков из столицы. Архимандрит с распростертыми объятиями принял сына своего покровителя, оправдывая доверие последнего.

Именно оттуда избранный царь направился в ожидавшую его Москву. Однако триумфальной его поездку в столицу назвать никак нельзя. Страна пребывала в таком хаосе, что о существовании самого государства можно было говорить с известной долей условности. Часть казаков во главе с Заруцким сразу отвергла новоизбранного. На руках у них имелся свой кандидат – сын Марины Мнишек, они строили планы вокруг него. Другие продолжали существовать в прежнем режиме, т. е. разбойничать и грабить, отвлекаться на очередного царя считалось потерей времени. Казацкими бандами настолько кишели дороги, что даже Михаил с матерью, следуя к Земскому собору, долго не могли выехать из Троицко-Сергиевского монастыря, опасаясь за свои жизни. Все это наглядно показывает, насколько шатким являлось избрание, и предстоящее будущее не обещало быть радужным.

Венчание на царство, состоявшееся в июле 1613 года, дало старт пожалованиям земель тем, кто поддержал нового монарха. Речь о перераспределении земельного фонда или формальном закреплении вотчин, которые уже находились под контролем его сторонников. Законный вид этому придавало решение Земского собора – «прошлого не ворошить и старых счетов не поднимать». Кто бы в Смутное время в каком лагере ни подвизался, за ним оставлялись чины, награды и пожалования. Нетрудно понять, что в наибольшем выигрыше оказались бывшие «служивые Тушинского вора» – Лжедмитрия II: они составляли костяк, обеспечивший возведение Михаила на престол. Исследователи изучили корпус грамот о раздачах земель и выяснили, что больше всего досталось именно «тушинцам», как из бояр, так и из казаков; сотни вояк из воровского лагеря превратились в зажиточных дворян.

Бывшие «тушинцы», сплотившиеся вокруг Михаила, объявили своими заклятыми врагами всех продолжающих делать иные ставки. Последующие пять лет вся страна по-прежнему напоминала арену с рыскающими повсюду украинско-польскими бандами. Крупным очагом сопротивления с осени 1613 года стала Астрахань, где осели Заруцкий и Мария Мнишек с сыном. Здесь они вынашивали поход на Самару и Казань. Через некоторое время к ним присоединился родной брат Заруцкого, пробившийся из Литвы аж через всю страну. Бои с этой компанией продолжались вплоть до середины следующего года, когда правительственным войскам удалось одержать верх. После чего предводителей отправили в Москву, где Заруцкого посадили на кол, четырехлетнего «воренка» удушили, а Мнишек умерла по дороге в столицу в Коломне.

Серьезную головную боль властям доставлял поляк Александр Лисовский со своим отрядом. Его тактика состояла в том, чтобы избегать крупных и прямых столкновений с царскими войсками. Зато он со знанием дела проводил отличавшиеся жестокостью набеги на разные уезды. Причем это воинство постоянно укрывалось на территории Речи Посполитой. Сигизмунд III открыто поддерживал Лисовского, снабжал деньгами, удостоил личной аудиенции. В 1616 году, готовясь к очередному рейду, верный королевский слуга разбился, упав с коня.

Неменьшую опасность представлял и еще один персонаж – атаман Янко Баловень. Летом 1615 года тот даже сподобился пойти на Москву с жесткими денежными требованиями. Его отряд остановился в селе Ростокино, угрожая городу, когда основные силы были задействованы против Лисовского. Справиться с Баловнем удалось лишь хитростью: его с 36 соратниками пригласили в Кремль к царю, якобы обсудить предполагаемые выплаты. Там их схватили и приговорили к повешению, остальных, лишившихся руководства, разогнали.

Грани русского раскола. Тайная роль старообрядчества от 17 века до 17 года, Пыжиков Александр Владимирович

Все эти события – любимые сюжеты хронистов, с воодушевлением повествующих об освободительной войне, возглавляемой Романовыми. Между тем новая власть воспринималась тогда не так восторженно, как изображалось впоследствии. В этом нет ничего удивительного, поскольку ее лицо определяли запятнанные сотрудничеством с Сигизмундом III бояре, соединившиеся теперь с теми, кто на протяжении ряда лет грабил и насиловал страну. Разумеется, население не могло не испытывать к ним вполне определенных и понятных чувств. Когда предводители еще первого ополчения Заруцкий и Трубецкой раздавали грамоты на угодья от своего имени, мужики с помощью стрельцов часто не пускали новоявленных хозяев в пожалованные волости.

После избрания нового царя ситуация практически не изменилась, поскольку на земле пыталась закрепиться все та же ненавистная публика. Своим указом царь Михаил запретил впредь называть ее разбойниками. Хотя сама «освободительная» власть, находясь в шатком положении, не брезговала грабительскими методами. Именно так воспринималось введение чрезвычайных налогов. Такие сборы широко практиковались в 1614–1618 годах, составляя «пятину», т.е. пятую часть от всего движимого имущества каждого плательщика, и весьма напоминали узаконенный грабеж. Простые люди даже сравнивали служивых Михаила с контингентом того же Лисовского. Интересно, что и сопротивлявшиеся Романовым банды не упускали случая указывать на то, кто является опорой новых властей. Так, Заруцкий, овладев летом 1613 года Астраханью и казнив воеводу, оповещал жителей, что московским государством «Литва завладела».

Надо заметить, подобные утверждения не были такими уж легкомысленными, как кажется на первый взгляд. Достаточно вспомнить и то, как повела себя новая «народная» власть по отношению к лидерам второго ополчения. На Пожарского после избрания Михаила полились потоки грязи и клеветы. Оказалось, именно он ратовал за призвание иностранца на царство и отказывал в доверии местным претендентам. Получалось, рискуя жизнью, тот выдавливал врагов, чтобы затем настойчиво зазывать их обратно.

В ход пошли и попытки обвинения в растрате казенных сумм. Подчеркнем, семейство Романовых еще с годуновских времен отличали натянутые отношения с будущим руководителем ополчения, тогда тот остро конфликтовал с Лыковым, женатым на родной сестре Филарета Настасье. Теперь же бывшая жена последнего инокиня Марфа при сыне-царе фактически вершила дела вкупе со своими племянниками Салтыковыми. Теми самыми, что вместе с Филаретом дружно присягали всем без исключения, начиная с Лжедмитрия I.

При владычестве этой публики у Пожарского оставалось немного шансов удержаться на плаву. Вскоре его втянули в местнический спор с Борисом Салтыковым и официально объявили проигравшим, т. е. более худородным, что теоретически означало отдачу в холопы. Хотя дело ограничилось пешим визитом ко двору победителя, поклонами и стоянием на коленях; таким способом Романовы глубоко унизили лучшего полководца. Его родного брата, командовавшего в ополчении передовыми отрядами, отослали из столицы, назначив воеводой в глухую провинцию.

Nevrev Nikolai⁄Heritage Image Partnership Ltd⁄Alamy Stock Photo⁄Vostock Photo

Мария Хлопова (на гравюре) – первая невеста Михаила Романова После неудачи государевой избранницей стала княжна Долгорукая, а по ее кончине Михаил женился на литовского происхождения СтрешневойNevrev Nikolai⁄Heritage Image Partnership Ltd⁄Alamy Stock Photo⁄Vostock Photo