Конституция русского национального государства (часть 1)

I605_968437858

Когда рухнул СССР и режим партократии, в постсоветской нашей отчизне лоб в лоб столкнулись две взаимоисключающие концепции будущего страны. За ними стоят две общественные силы, между которыми нет и быть не может примирения и компромисса, поскольку речь идет о жизни и смерти.

«Россия – государство русского народа», – провозгласил Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский от лица одной из этих сил, русской и державнической.

«Россия как государство русских в XXI веке не имеет смысла», – ответил ему премьер-министр Егор Гайдар от лица другой силы, инородческой и либеральной.

Митрополит Иоанн не имел в руках иной власти, кроме духовной. Однако даже та была настолько велика и опасна для нового режима, что необъяснимо внезапная кончина первосвященника при странных обстоятельствах была предрешена. Она произошла в рамках общего всеохватного поражения той силы, которую олицетворял этот духовный вождь, была, таким образом, высоко символична. Соответственно, о торжестве выраженной им идеи в те годы не могло быть и речи.

Вся власть тогда была в руках «коллективного Гайдара». Соответственно, воплотился в жизнь именно его концепт, отразившийся как в Конституции 1993 года, так и – в максимальной степени – в политической практике, существующей с тех пор и по наше время. Россия сегодня – не только не государство русских, но даже не государство для русских, хотя существует, как всегда, за русский счет.

Между тем, Россия, при всей своей полиэтничности, – мононациональная страна русского народа. Это положение соответствует всей истории создания страны. Но оно соответствует также и современному фактическому положению вещей. Прошлое и настоящее, таким образом, сходятся в этом пункте. Казалось бы, остается лишь придать этому факту юридическое значение и дать, наконец, русским – равноправие, суверенитет и государственность. Увы, действующая Конституция Российской Федерации не только не выражает интересов русского народа, но и грубо попирает его естественные права. Это вполне очевидно.

Анализировать в данной работе политическую практику неуместно. Поэтому сосредоточусь на несоответствии действующей Конституции правам и интересам русского народа. Если не погружаться в экономические мотивы (что требует отдельного разговора), таких несоответствий можно насчитать восемь:

Во-первых. Распад Советского Союза превратил Россию в новое, принципиально иное государство. Имеющее куда больше сходства с допетровской Московской Русью, чем с имперской Россией, в т.ч. в обличии СССР. Отличие состоит прежде всего в том, что современная Россия – более не многонациональное государство, каким была империя вплоть до 1991 года. Она превратилась в мононациональную державу, свыше 80% населения которой составляют этнические русские (даже больше, чем евреи в таком этнократическом государстве как Израиль).

Соответственно, русские – никто иной и никто более – являются единственным государствообразующим народом России. То есть – ее единственной нацией. Как по истории, так и по факту.

Однако действующая Конституция Российской Федерации (далее: ДК) никак не отражает данный основополагающий факт. Русский народ, создавший Россию, ее единственная скрепа, лишён своей государственности и суверенности, лишён права на самоопределение. Первая же фраза преамбулы ДК – «Мы, многонациональный народ России…» – утверждает именно и только это: Россия не есть страна русского народа.

Нельзя не признать: действительно, Россия – не страна русских и даже не страна для русских.

Вопиющий разрыв между статусом русских де-факто и де-юре бьет в глаза и заставляет ответственных политиков реагировать. Так, в ходе избирательной кампании 2011 года три парламентских партии из четырех (ЛДПР, КПРФ, СР) включили в свои предвыборные программы требование о придании русскому народу официального статуса государствообразующего, путем включения соответствующей статьи в Конституцию. Однако правящий режим (устами тогдашнего президента Медведева предупредивший о недопустимости разыгрывания национальной карты на выборах) отказался прислушаться к мнению парламентского большинства. Данный важнейший пункт до сих пор не включен в политическую повестку дня.

Во-вторых, в ДК, наряду с этим вопиющим умолчанием о роли, месте и статусе русских в России, присутствует, однако, утверждение суверенитета двадцати одного народа, имеющего, в рамках нашей страны, свою квази-государственность (якуты, буряты, чечнцы, ингуши, татары, башкиры и т.д.).

Таким образом, русский народ демонстративно и даже конституционно (!) поставлен в юридически совершенно неравноправное положение по сравнению с двумя десятками российских народов, несопоставимых с ним по общегосударственному значению, но при этом наделённых своей государственностью и суверенитетом.

Мало того, что такое положение несообразно со здравым смыслом и разрушительно для государства, оно еще и нарушает саму же Конституцию, статья 19 которой провозглашает равенство всех независимо от национальности.

В-третьих, в отличие от малых, коренных, репрессированных и т.п. народов, русский народ вообще ни разу даже не упоминается в ДК, то есть не является её субъектом.

В-четвёртых, русские люди не равноправны в целом ряде субъектов Российской Федерации. Права «титульных» народов в этих субъектах ущемляют общегражданские права русских в своей стране России, в частности, право быть избранным в органы власти (примеры чему мы видели в Калмыкии, Марий-Эл, Чувашии и проч.). В последние годы положение отчасти выровнено, однако проблема национально-пропорционального представительства русских в национальных республиках РФ открыто заботит уже даже Академию госслужбы при президенте РФ и Комитет по национальностям ГД РФ, вынужденных провести по ней круглый стол в 2003 г.

В-пятых, ДК вообще никак не учитывает русских людей, оказавшихся за пределами нынешних границ России, не констатирует факт разделённого положения русской нации, а значит не ставит и задачи её воссоединения.

В-шестых, провозгласив в преамбуле абсурдную и антинаучную формулу «многонациональный народ России», ДК ставит на одну доску государствообразующую нацию – говоря строго научно, единственно заслуживающую названия «нации» – и сотню этносов, малых народов и национальных меньшинств, сподобившихся этого названия по явному недоразумению.

В-седьмых, ДК не выражает интересов никаких коренных народов России вообще и русских в частности, поскольку не даёт им никаких преимуществ перед народами, имеющими свою государственность вне России и оказавшимися у нас в силу разных обстоятельств (как вьетнамцы, курды, афганцы, таджики и мн. др.).

В-восьмых, ДК дискриминирует русских в органах высшей власти, в частности, в Совете Федерации, где русские – 82% населения – представлены непропорционально малым количеством “сенаторов”.

Таковы основные, хотя и не исчерпывающие, соображения, по которым, с точки зрения русского человека, Конституцию следует менять.

Такая потребность созрела давно, и, как сможет убедиться читатель, не раз за последние двадцать лет вызывала к жизни различные проекты основного закона для России и русских. Однако фронтальный отход от принципов ельцинской внешней и внутренней политики, сопровождаемый массированной сменой политического истеблишмента, хотя не во всех сферах, наметился лишь в последние год-два. Это оставляет место для надежд на более масштабные перемены российского строя и режима.

Конституция есть основа всего государственного здания. От ее изменений зависит очень многое. Будет ли современная Российская Федерация постепенно преобразована мирным, конституционным путем в Русское национальное государство? Или все останется как есть, со всеми внутренними противоречиями, в ожидании того момента, когда эти противоречия взорвут мнимое спокойствие, как это произошло с СССР? Тогда ведь тоже никто не ждал наступивших последствий, не понимал, что они назревали десятилетиями…

Долгое время изменения нашей Конституции казались всем невозможными. Даже самым высшим лицам в государстве. Вот что они говорили, к примеру:

Владимир Путин, премьер-министр, президент РФ 2000-2008 гг.: «Мозги им надо поменять, а не Конституцию нашу» (2007 г.);

Сергей Миронов, председатель Совета Федерации, председатель партии «Справедливая Россия»: «Конституцию менять не надо, мало ли кому этого хочется» (2005 г.);

Владимир Плигин, председатель Комитета Государственной Думы по госстроительству и конституционному законодательству: «Любое изменение Конституции может привести к драматическим последствиям» (2005 г.).

Однако перемены произошли – и ничего страшного не случилось. С 1996 г. внесено четыре поправки в статью 65 Конституции в связи с изменением наименования республики (Калмыкия, Чувашия, Осетия и др.) Пять поправок с 2004 г. были внесены также в статью 65 Конституции в связи с образованием в составе России нового субъекта или изменением конституционно-правового статуса субъекта (4 автономных округа прекратили свое существование). Подобные поправки вносятся в Конституция почти автоматически.

Но у нас имеется уже и прецедент сущностного изменения Конституции. Ибо в 2008 г. были внесены важные поправки: 1) увеличение сроков деятельности президента и Госдумы, 2) отчётность правительства перед Госдумой. Парламенты всех 83 регионов страны одобрили эти поправки, и они вступили в силу с момента официального опубликования 31 декабря 2008 года.

Так надо ли останавливаться на достигнутом? И не пора ли подумать о назревших переменах, пока они не перезрели со всеми вытекающими обстоятельствами? Не пора ли начать обсуждать возможность принципиального изменения Конституции?

Конституции России: краткий экскурс

Прежде, чем обсуждать новые варианты основного закона нашей страны, бросим взгляд на эволюцию этого института.

В царской России, в Империи, никакой конституции не было. Хотя попытка ее внедрения готовилась еще в 1860-е годы и не состоялась лишь из-за убийства Александра Второго. Позднее, в 1905 году, Николаем Вторым был издан квазиконституционного характера «Манифест об усовершенствовании государственного порядка», отчасти ограничивающий самодержавие и провозглашающий гражданские свободы. Он не удовлетворил и не умиротворил общество. Поэт Александр Блок недаром вскоре написал хлесткие строки: «Ты будешь доволен собой и женой,/ Своей конституцией куцей,/ А вот у поэта всемирный запой,/ И мало ему конституций» (1908). Содержание манифеста никак не соотносилось с этническим составом Империи и не отражало ни роль русского народа, ни его национальные интересы.

Тем не менее, фактически Россия была унитарным государством – преемником и носителем традиций русской государственности. В нем государствообразующая роль русского народа признавалась по умолчанию, что выражалось, в частности, в существовании целого раздела российского права, посвященного положению так называемых «инородцев» – нерусских жителей России, выделяемых, таким образом, в особую категорию, противопоставляемую основному (не по количеству, а по значению!) – русскому – населению.

Самосознанием русских Россия однозначно воспринималась как своя страна – страна русского народа. Чем и объясняются единодушные подъемы русского патриотизма при возникновении внешней угрозы, будь то Крымская, Японская или Германская война. Или даже в случае русской военной экспансии (Кавказ, Балканы, Средняя Азия). Разумеется, наличие классовых противоречий, нерешенность рабочего и крестьянского вопроса, разрушали национальную солидарность и государственническую лояльность русских. Но до 1917 года правительство успешно справлялось со стихией русского народного бунта, после чего русский путь благополучно продолжался в рамках своего государства.

Особо следует отметить, что в Российской империи русские были наиболее активно и быстро размножающимся народом (в этом смысле они стояли на первом месте в Европе и на втором в мире). Это самым ярким и однозначным образом свидетельствует о конечном соответствии Государства Российского – русским народным интересам.

Октябрьская революция покончила с таким положением вещей и в перспективе способствовала значительному отчуждению русского народа от своего государства. Это отчуждение проявилось вполне в ходе ликвидации СССР.

При советской власти сменилось четыре конституции. Все они по умолчанию декларировали нерусский характер вновь созданного государства, хотя русские пребывали в нем этническим большинством. Демократический декор как бы соблюдался, но на деле основной советский закон лишь так или иначе утверждал всевластие большевиков, осуществивших Октябрьскую революцию.

Первая Конституция Российской советской федеративной социалистической республики (РСФСР) была принята 10 июля 1918 года, вскоре после большевицкого переворота, покончившего с соправителями – эсерами. Конституция установила, что верховным органом власти в стране является Всероссийский съезд Советов, а в период между съездами – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). ВЦИК имел право отменять или приостанавливать постановления и решения Совета Народных Комиссаров (СНК). В дальнейшем такой же функцией был наделен Президиум ВЦИК.

Но главная суть дела не в этом. Преобразование унитарной Российской Империи в советскую федеративную Российскую республику (да еще в кургузых, обрезанных немецким штыком по Брестскому мирному договору, да и самими большевиками, границах) нанесло сокрушительный удар по правам и интересам русского народа, от которого он не оправился до сих пор. Этим была сломана сама идея России как русского в своей основе государства, был грубо прерван и предельно извращен исторический путь русского народа, путь создания нашей страны. Известно высказывание Зинаиды Гиппиус о том, что большевики вывернули Россию наизнанку, как перчатку, до своей полной противоположности во всем. Известен также тезис Николая Бердяева об убийстве большевиками исторической России. В наибольшей степени эти мысли, быть может, соотносятся именно с указанной переменой в статусе русского народа и в характере российской государственности1.

Эти перемены были закреплены в ходе создания СССР. Наша вторая Конституция была принята сессией ЦИК СССР 6 июля 1923 года и в окончательной редакции II съездом Советов СССР 31 января 1924 года. Верховным органом государственной власти стал Съезд Советов СССР, в период между съездами – Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) СССР, а в период между сессиями ЦИК СССР – Президиум ЦИК СССР. Несмотря на то, что ЦИК СССР имел право отменять и приостанавливать акты любых органов власти на территории СССР, в т.ч. постановления ЦИК и СНК союзных республик и даже акты съездов Советов союзных республик, однако на практике он, как правило, не отменял акты, признанные неконституционными, а лишь предлагал привести их в соответствие с законодательством. Таким образом, нациям, временно сложившим свои суверенитеты в общую советскую «копилку», была предоставлена значительная самостоятельность. Но только не русским.

Советский строй вообще проигнорировал русский национальный суверенитет. У русских, в отличие от четырнадцати других народов, так и не появилась своя республика, а решениями правящей коммунистической партии, начиная с Х Съезда ВКП(б), русский народ оказался превращен в бесправного донора для всех остальных народов СССР, ставших в той и ли иной мере паразитами на его теле. Но что хуже всего – именно русская биосоциальная элита, тысячу лет рощеная всем народом, была истреблена, изгнана и поражена в правах так основательно, как ни одна другая национальная элита страны. До сих пор мы, русские, – всадник без головы.

Антирусский характер Октябрьской революции и последующего образования Советского Союза вполне просматривается как из Конституции 1918 г., так и, в еще большей мере, из Конституции 1923-1924 гг.

Конституция СССР 1936 года («сталинская», утверждена Чрезвычайным VIII съездом Советов Союза ССР 5 декабря 1936 года) покончила с национально-республиканской вольницей и утвердила приоритет союзного законодательства над республиканским. Она уже не предусматривала право республиканских органов приостанавливать или опротестовывать акты союзных органов. Эта Конституция покончила с поражением в правах целых категорий населения, относящихся к бывшей имперской элите. Что позволило, хотя и поздно, недобитым остаткам отборного русского генофонда интегрироваться в общенародную массу, спастись хотя бы отчасти. Но ни формального равенства, ни суверенитета, ни освобождения от роли всесоюзного донора русский народ так и не получил. Кроме того, к моменту принятия этой Конституции, вся реальная власть уже была сосредоточена не в советских, а в партийных органах, опиравшихся, в первую очередь на репрессивный аппарат и полностью подчинивших себе всю систему управления страной.

Такой порядок вещей был, понятное дело, неконституционным. Новая Конституция СССР («брежневская», принята на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета СССР девятого созыва 7 октября 1977 года) исправила это положение, закрепив, в соответствии со ст. 6, полновластие КПСС в основном законе страны. Управляемость страны от этого, несомненно, только выиграла. Но ни статус, ни судьба русского народа не изменились к лучшему. Очевидные преимущества партократии не могли быть реализованы в полной мере из-за отсутствия четкой национальной русской ориентации КПСС. Идеи коммунистического интернационала по-прежнему доминировали над русскими национальными правами и интересами. Самое печальное, что в Союзе советских социалистических республик по-другому и быть не могло, роковой дефект оказался встроенным в сам государственный механизм.

Последующие процессы реформирования Конституции 1978 г., начавшиеся в 1989 г., были ознаменованы принятием Закона РСФСР «Об изменениях и дополнениях Конституции РСФСР» и «О выборах народных депутатов РСФСР». Но эти яркие заплаты на ветхом рубище ничего не изменили в принципе.

Ельцинская конституция как зеркало войны и революции

Перед лицом фактического распада СССР, Россия, как и другие союзные республики, провозгласила свою независимость, приняв «Декларацию о государственном суверенитете РСФСР» от 12 июня 1990 года. В этой Декларации было закреплено новое название старого устройства – Российская Федерация и заявлено о необходимости принятия новой Конституции России. Но ни возврата к русскому унитарному государству, ни восстановления естественных границ русской России не произошло (признанием границ, произвольно установленных при большевиках, Ельцин выкупил признание зарубежными коллегами своего «воцарения»). Новое государство унаследовало все пороки старого, советского, а то еще и усугубило.

После распада СССР своими конституциями срочно стали обзаводиться как вновь образовавшиеся государства, так и национальные образования внутри самой России. Многие парламенты при этом искали образцы в странах западной демократии. А, скажем, Конституция Узбекистана даже прошла особую экспертизу специалистов Организации Объединенных Наций, Совета по безопасности и сотрудничеству в Европе, ученых, юристов США, Великобритании, Франции и многих других стран. Узбекская власть посчитала нужным получить эту высшую санкцию, дабы обезопасить себя на будущее от всех возможных претензий Запада насчет нарушения норм демократии.

Наши «отцы-основатели» демократической России напрямую в Совет по безопасности и сотрудничеству в Европе не бегали и в ООН за образцами для разработки новой Конституции не обращались. В 1993 году, расстреляв из танков российский парламент, президент Ельцин форсировал Конституционное совещание. В его работе приняли участие представители политических партий и движений, ученые, представители субъектов РФ, народные депутаты России и др. Но основными разработчиками были трое: А.А. Собчак, С.М. Шахрай и С.С. Алексеев.

Референдум по принятию новой Конституции был проведен 12 декабря 1993 года одновременно с выборами законодательного органа России – Федерального Собрания. Парализованная страхом и недобрыми предчувствиями страна, как официально считается, приняла «ельцинскую конституцию». Законность этого мероприятия неоднократно оспаривалась специалистами.

Во-первых, инициатором всенародного голосования был Президент России, что прямо противоречило ст. 9 Закона РСФСР от 16 октября 1990 года «О референдуме РСФСР», в котором говорилось, что право принятия решения о проведении всероссийского референдума принадлежит лишь Съезду народных депутатов РСФСР, а в периоды между съездами – Верховному Совету России (как раз только что расстрелянному). Решение о проведении референдума могло быть принято также по требованию: либо не менее чем одного миллиона граждан РСФСР, имеющих право на участие в референдуме; либо не менее одной трети от общего числа народных депутатов РСФСР (ст. 10).

Как видим, эти требования закона соблюдены не были.

Пикантная подробность: на тот момент Ельцин был законным образом отрешен от власти решением Верховного совета, и никакие его указы не имели законной силы.

Во-вторых, ст. 35 закона «О референдуме РСФСР» гласила:

«При проведении референдума по вопросам принятия, изменения и дополнения Конституции РСФСР решения считаются принятыми, если за них проголосовало более половины граждан РСФСР, внесённых в списки для участия в референдуме».

Данный закон был отменён лишь в октябре 1995 года, а в 1993 году он действовал в полную силу. Точнее, должен был бы действовать, но…

Между тем, в референдуме участвовало 54,8 % зарегистрированных избирателей (58.187.775 человек), из которых за принятие новой Конституции проголосовали 58,43 %, что в итоге существенно меньше половины всех избирателей (всего примерно 32 %). Впрочем, а был ли мальчик-то? Вопрос о масштабных фальсификациях данных референдума возник сразу после его окончании. Через полгода, в мае 1994 года были опубликованы выводы экспертной группы А.А. Собянина при администрации президента. Согласно этим выводам, в референдуме принимало участие вовсе не 54,8, а лишь не более 46 % от списочного состава избирателей

После этой публикации президентская администрация не снизошла до опровержений и оправданий, а просто прекратила сотрудничество с группой Собянина. Как говорят в таких случаях, «замнем для ясности». Вскоре вся документация, связанная с итогами референдума была официально уничтожена (сожжена). Концы в воду или в огонь – какая разница?

Что принесла России Конституция 1993 года? Зачем она понадобилась продавившему ее с нарушением всех норм Кремлю?

Как отмечает председатель Конституционного суда Валерий Зорькин: «У нас в новой России за основу была взята так называемая австрийская модель, которая в настоящее время действует в большинстве государств Европы (Австрия, Германия, Испания, Италия, Польша, Португалия, Бельгия, Венгрия, Хорватия, Румыния) и в странах СНГ (кроме Туркмении)».

Новизна действующей Конституции, по сравнению с последним основным законом Советского Союза, в следующем:

а) отказ от характеристики государства как социалистического и советского;

б) определение его как по-прежнему федеративного, но суверенного;

в) устранение из Конституции положений о коммунистической партии как ядре политической системы;

г) признание приоритета прав человека и гражданина;

д) отказ от признания государственной собственности в качестве основной и признание частной собственности, защищаемой государством наряду с другими формами собственности;

е) переход на парламентскую систему; признание принципа разделения властей; введение института Президента; установление местного самоуправления.

Таким образом, сохранив главный порок РСФСР и СССР – федеративное устройство вместо унитарного (базовый конструктивный недостаток, послуживший основой распада СССР и угрожающий сегодня распадом РФ), законодатели ввели в основной закон обновленной федерации еще ряд не менее разрушительных конструктивных недостатков. А именно: 1) отказ от принципа партократии; 2) приоритет прав индивида, а не народа, общества или государства; 3) отказ от государственной собственности как основы экономики. Эти новые черты отразили основные политические итоги 1991-1993 гг. (поражение России в холодной войне и буржуазно-демократическую революцию) и во многом предопределили нашу сегодняшнюю нескладную жизнь.

Но главную суть новой Конституции предопределил лично и непосредственно сам узурпатор власти Борис Ельцин, собственной рукой внесший в текст поправки, обеспечившие суперпрезидентский характер российской республики.

Эта основная особенность основного закона нашей страны, ради которой он во многом и принимался, впоследствии была усугублена другими законами, установившими, фактически, вертикаль безответственности – сверху донизу российской власти. Результат: перманентный кризис управляемости страной. Президент никого не может заставить отвечать за свои дела, потому что он и сам ни за что ни перед кем не отвечает. Ведь в России создано уникальное законодательство, провозгласившее, что никакой президент не может отвечать по суду за всё, что бы он ни натворил за время президентства.

Безответственность президента… Можно ли было выдумать концепцию, более опасную для общества?

Кстати, голосуя за того или иного президента, граждане Европы и Америки голосуют не только за личность, но, прежде всего, за платформу, за политическую программу его партии, которая не может быть изменена по прихоти одиночки. Эта программа публична, она принята как руководство к действию всех её членов вплоть до президента, она масштабна, долгосрочна и касается, как минимум, всей страны. За выполнение этой программы президент отвечает перед выдвинувшей его партией и перед всей страной. А партия – многомиллионная рука и разум – его контролирует. И избиратель это знает.

За что голосует гражданин России, избирая президента? За красивые глаза? Или за красивые слова? Нет, российский гражданин голосует лишь за свои смутные, ничем не обеспеченные надежды, забывая поговорку о том, что надежда есть отложенное разочарование. Зато дальнейший ход событий ему об этом неизбежно напоминает.

Президент России – принципиально невменяем. Не в психологическом, конечно, а в политическом и юридическом смысле.

Выборы беспартийного президента в такой стране, как Россия, есть политический нонсенс и проявление позорного неуважения к самим себе. Они должны быть запрещены законом! Мы не Монако и не Лихтенштейн.

Однако о несовершенстве «ельцинской» (действующей) Конституции сказано достаточно. Вернемся к альтернативным проектам.

Какая конституция нам нужна?

Настоящая статья началась перечнем причин, по которым действующая Конституция (ДК) не может устраивать русский народ, конкретно и специально. Следует полагать, что в не слишком отдаленном будущем на повестку дня встанет вопрос о ее замене. Тому порукой медленный, но верный дрейф России в сторону Русского национального государства, который отмечают все наиболее дальнозоркие аналитики. А наипаче – из либерального лагеря, имеющие все основания опасаться такого развития событий, а потому проявляющие завидное чутье.

Что должна собой представлять конституция национального государства? Попробуем взглянуть на несколько примеров, чтобы попытаться понять это.

Израиль. Начнем с такого признанного эталона национального государства, как Израиль. Употребив слово «признанный», следует иметь в виду не только совершенство Израиля именно как национального государства, но и факт его признания мировым сообществом в качестве вполне демократической страны, иметь с которой дело не считает для себя зазорным большинство других демократических стран.

Между тем, Израиль вполне открыто и без комплексов декларирует свой национальный характер. Например, недавно израильский кнессет (парламент) принял новую формулу присяги на верность, объектом которой является именно еврейское национальное, а не какое-нибудь там «Израильское государство». Стоит напомнить, что евреев в Израиле меньше, чем русских в России, но никто притом не упрекает Израиль в нарушении прав человека. Применительно к нашей стране это означает, что мы должны бы утвердить присягу на верность не Российской Федерации («Российскому государству»), а именно Русскому национальному государству, и это никого не может шокировать.

Однако, ставя Израиль в пример России, мы с удивлением обнаруживаем, что в этом государстве Конституция, которую, согласно Декларации независимости, намечалось принять Учредительным Собранием не позднее 1 октября 1948 г., вообще никогда не была принята. Несмотря на то, что с тех пор израильскому обществу предлагались десятки разных проектов конституций (в том числе Израильского института демократии, Института сионистской стратегии и т.д.), ни один так и не был принят

2. Израиль – вполне уникальное по нашим временам явление: государство без формальной конституции.

Сами евреи полушутя говорят на этот счет: «А зачем нам конституция? У нас есть Тора и Талмуд!»

3. И уже вполне серьезно поясняют: наше государство основано-де на принципах, заложенных в наследии еврейского народа.

Что же это за принципы? Для тех, кто читал Тору и Талмуд, тут нет секрета. Тора провозглашает основополагающий принцип еврейского превосходства (религиозный взгляд на все мировое еврейство как на единственный в своем роде, особый, богоизбранный народ), а стотомный Талмуд переводит этот принцип в бесчисленное множество бытовых, моральных и политических рекомендаций

4. Кроме того, в Торе также содержится 612 заповедей, как запретительного, так и разрешительного свойства, комментарии к которым можно найти в Талмуде. Комплекс представлений, имеющих религиозное происхождение, давно и успешно обмирщен и служит цементом всего еврейства, скрепляющим эту своеобразную нацию-религию. Образно говоря, Тора – фундамент, а Талмуд – здание, в котором живет душа еврейского народа целиком.

Подобного изобилия главных и второстепенных установлений, насквозь этноэгоцентричных, действительно хватило бы любому народу на все случаи жизни, чтобы урегулировать все свои отношения с Богом, с ближним (таковым еврей должен считать только еврея) и с миром. Что могла бы добавить к этому конституция? Разве только внести яблоки политического раздора в еврейское национальное единство

5. Неудивительно, что еще 13 июня 1950 года кнессет первого созыва не сумел достичь согласия насчет обещанного Основного закона. После длительных дебатов было решено, что вместо него будет принято много основных законов, каждый из которых представит собой как бы раздел грядущей Конституции. Однако на сегодня принято лишь одиннадцать таких «основных законов», что далеко не закрывает проблему, причем с 1990-х годов процесс заморожен…

К великому сожалению, у русских подобных документов для себя, как Тора и Талмуд для евреев, не сложилось за всю их историю, а до тех пор, пока они не появятся, взять пример с Израиля нам не удастся. Весь урок, который мы могли бы сегодня извлечь из сказанного, состоит в том, что следует всем русским народом самым тщательным образом и не спеша рассматривать проекты Основного закона, широко и публично их обсуждая, чтобы принять лучший из них через максимально возможный консенсус.

В связи со сказанным нам остается обратиться к конституциям свежеиспеченных национальных государств, образовавшихся на месте вчерашних «братских республик» Советского Союза, чтобы поучиться у бывших братьев, как надо заботиться о себе и своей стране, если хочешь обрести реальный суверенитет. Ведь нет никаких сомнений, что именно это стремление оторвало четырнадцать наций их от бывшего центра и подвигло на все издержки самодеятельного государственного строительства. Нам предстоит пройти их путем, это уже очевидно; – так надо не стесняясь заимствовать опыт.

Украина. Начнем с ближайшего во всех смыслах, включая и кровно-исторический, соседа: с независимой Украины. Ее Конституция наиболее поучительна. Что, к примеру, гласит основной закон этой страны по поводу украинской нации?

А вот что:

«Статья 11. Государство содействует консолидации и развитию украинской нации, её исторического сознания, традиций и культуры, а также развитию этнической, культурной, языковой и религиозной самобытности всех коренных народов и национальных меньшинств Украины».

Как видим, основной закон страны закрепляет четкое принципиальное разделение всего населения Украины на три неравноценные категории: есть украинская нация – государствообразующий народ с его историческим сознанием, традициями и культурой, а есть наряду с ним также и коренные народы, и национальные меньшинства. Важно понимать: в отличие от политической «российской нации», выдуманной недобросовестными политтехнологами, «украинская нация» – есть нация этническая, этнонация.

По приведенной тройственной классификации, научно абсолютно состоятельной, русские, к примеру, являются национальным меньшинством Украины. И это в соседнем, самом близком государстве, с которым мы веками жили вместе, жили одними идеалами, целями и традициями, одной верой, общей историей, чья столица навсегда – «матерь городов русских». Так, однако, постановил украинский народ, с которым мы, имея общие корни, столетиями считали себя одним целым.

Обратим тут особое внимание: украинцев нисколько не смущает риск дезинтеграции страны и нации, которым так любят пугать русских в России (и запугали уже до предела, до скверного анекдота). Они не боятся, что от «украинской нации» отделятся огромные этнические контингенты, что эта нация сократится в своем удельном весе. Не боятся, потому что понимают главное: консолидация государствообразующего народа – важнее всего для устойчивости государства. Ибо это есть его главная скрепа. Важна, прежде всего, реальная этническая солидарность украинцев между собою, а не мнимая солидарность всех со всеми в рамках фантомной нации типа «россиян».

Но ведь этническая солидарность начинается с четкого разделения: вот свои – а вот чужие. Чужие, даже если тысячу лет живут бок о бок! Значит, нечего бояться этого разделения, надо смело его признавать со всеми вытекающими выводами и последствиями. Лучше быть меньше числом, но зато этнически чище и сплоченнее: вот что поняли украинцы на всем своем историч

Александр Севастьянов

Другие видео

Заголовок