Какое общество хотел построить Сталин?

-Я достаточно внимательно изучал то, что он писал и говорил, и могу сказать, ведь понимаете, такие вещи — они проявляются на боковых вариантах. То есть, не так важно, что говорил Иосиф Сталин относительно экономики или вооруженных сил как то, что он, например, написал в статье о языкознании, всем небезызвестной. И понятно, что эту статью он написал явно с удовольствием и явно не потому, что это было для чего-то нужно. Он там просто высказывал свою позицию.

Так вот, если вы читали Азимова, там есть такой хороший момент, когда Сьюзен Келвин, (ей нужно определить является ли тот-то человеком или роботом), она говорит: «Это человек», — и уходит. Так вот, Иосиф Виссарионович — марксист. Это я вам могу сказать просто по чтению работы по вопросу языкознания. Это там абсолютно четко видно. Это марксистский способ рассуждения, марксистский способ анализа, даже некоторые ошибки, которые в этой работе, вообще говоря, есть, вполне себе марксистские.

Поэтому я склонен считать, что он был марксистом по течению всей своей жизни, как экономист, как философ, как государственный деятель. Другой вопрос, что он не был ленинцем – это уже совершенно точно.

Как Вы относитесь к экономике Сталина?

-Ну поймите, не было у марксистов никакой внятной экономической модели. Маркс сделал очень приличную модель капитализма, которая, впрочем, работала только для свободной конкуренции в том виде, в котором он ее нарисовал.

Это ни в коем случае не есть критика, а то знаете, это немножко напоминает анекдот 67-го года, что в связи с 50-летием революции решили наградить Николая Романова. Во-первых, орденом Октябрьской Революции – за создание революционной ситуации в стране, а во-вторых, орденом Героя Социалистического труда – за то, что накопил продовольствия, которого хватило аж на целых 50 лет.

Так вот я к тому, что нельзя ругать Маркса и Энгельса за то, что они в шестидесятые годы девятнадцатого века не смогли четко рассчитать экономическую модель двадцатых годов двадцатого века, когда произошла мировая война и серьезнейшие изменения в экономике.

Так вот, модели социализма ни у Маркса, ни у Энгельса, ни у Ленина не было. Кроме понятия о том, что это государственная собственность на средства производства. И то это большой вопрос – государственная или общенародная. Там есть тонкости, расхождения. Внимательно читайте критику Готской программы, на эту тему там много интересного сказано.

И в этом смысле, когда началось строительство социализма в СССР, и первый военный коммунизм, и второй НЭП, и индустриализация по Сталину – модели соответствующей не было. Сейчас, опять же, я сошлюсь на игру «гражданская война в России», когда мы пришли к выводу, что на самом-то деле сражались идеи социализма и коммунизма, потому что идеи общей свободной конкуренции к этому времени начали тихо умирать во всем мире.

Заметьте, 30-е годы: ни в Штатах, ни в Германии, ни в Италии, ни во Франции, ни в Великобритании уже нет формально свободной конкуренции. Просто Союз поставил задачу создания государственного капитализма в очень жесткой форме. Но при этом надо заметить: Сталин отлично осознавал, что они создают не социализм – он строит государственный капитализм в прямом смысле этого слова. Можно даже назвать это государство монополистическим капитализмом, что собственно и показал Ефремов, когда анализировал эту эпоху уже в 60-е годы.

Это было все понятно, но Сталин-то полагал, что именно через государственный монополистический капитализм и лежит путь к коммунизму. Что сначала идет концентрация всех ресурсов в одних руках – руках государства, а затем государство, доведя себя до предельного развития, этим же самым и исчезнет. Именно тем, что станет предельным, будет владеть всем, знать все, контролировать все, и в этот момент оно прекратит свое существование. Кстати, классическая модель диалектики по переходу противоположностей. И это то, что Сталин совершенно сознательно делал всю свою жизнь. И в общем, надо заметить, у него это неплохо получилось.

Другой вопрос, что сейчас мы понимаем, что эта модель не верна. Но я бы сказал, что в условиях двадцатых годов у него не было оснований от нее отказываться. И уж если совсем честно – не сталинская это модель. Это модель экономики, которую построил Бонч-Бруевич, в рамках идеи КЕПС, и, в конечном итоге, это было воплощение в жизнь идей Вернадского, правда, в упрощенной форме. Не «ноосфера», а КЕПС, не ноосферное расселение, а индустриальное. Вернадский четко понимал, что это упрощение, но он тоже полагал, что на следующем поколении мы сможем сдвинуться дальше. А сперва нужно решить те задачи, которые были в тот момент самыми болезненными. Поэтому Сталин, конечно, вот эту модель, которая связана с временами Вернадского, и, в меньшей степени, Богданова, Кржижановского и двух Бонч-Бруевичей — эту модель он, конечно, четко реализовывал и, в общем, очень последовательно это делал.