Патриотическое возрождение России

Говорит Сергей Переслегин, научный руководитель проектной группы «Знаниевый реактор»

-Я вижу возрождение, но гораздо более слабое, чем должно быть по любым моделям и очень легко понять почему.

Во-первых, начнем с того что Россия Третью мировую проиграла. Военное поражение не красит никого. В данном случае военное поражение как вполне справедливо завершилось тем, что страна потеряла колонии, часть коренной территории, немереное количество активов, которое получил победитель в качестве контрибуции.

Когда у нас говорят: «Ужас, кошмар! Капиталы утекают на запад» это же не капиталы утекают на запад, это самая обыкновенная контрибуция, мы платим за военное поражение. Неприятно это признать? Да, я понимаю, но это так и есть. Мы именно платим за военное поражение.

При этом понятно что, как правило, за военное поражение рассчитываются поколения. То есть, грубо, 20 лет. И в этом плане, начиная с 2011-го года уже по идее все должно быть существенно лучше. Вспомним, что Германия потерпела поражение в Первой мировой война, а к 38-му году это уже сильная держава вполне готова к следующей мировой войне, которую она через год и начала.

В нашем случае совершенно не вооруженным глазом видно, что мы очень медленно входим из военного поражения. С одной стороны это, несомненно, связано с тем, что наш победитель, а это люди очень умные и вполне понимающие и знающие историю, вовсе не горят желанием, чтобы мы быстро это поражение пережили.

Но есть и более важные и интересные обстоятельства. Существуют так называемые стандартные циклы существования цивилизации. Их много, они разные. В частности они описаны у Гумилева, хотя не им одним. Верхний цивилизационный цикл – 600 лет. Россия прожила два 600-летних цикла.

Первый закончился 1242 году поражением России в войне с Монголией. После чего, как вы помните, образовалось татаро-монгольское иго. Оно продолжалось условно 140 лет и можно считать, что 1380-й год Куликовская битва ознаменовала возрождение России и начало второго периода ее имперской истории.

Так вот эти 600 лет закончились в 1991-ом году. Россия закончила имперский период своей истории. Теперь у нас естественно новое иго. В данном случае оно англо-саксонское.

Дальше встают 2 принципиальных вопроса. Первый – простой: как с этим игом справиться? Как от него освободиться? И второй – сложный. Все кто помнят старый Союз под разными названиями, в разных моделях хотят вернуть ту же империю, которая была. Неважно как мы будем ее называть – советской, российской, царской – это одна и та же жестко централизованная имперская структура. Но поскольку этот этап истории закончен, любые попытки вернуть эту структуру изначально обречены на провал, как были обречены на провал в 14-15 веках попытки вернуть в Россию княжескую вольницу из управлений отдельных поселений типа Новгорода. В этом плане новой имперской России быть не может. Не в смысле того что мне это чем-то не нравится, это плохо. Нет. Просто период закончен и повторенным он быть не может.

Но тогда встает вопрос: какая Россия? Не княжеская, не имперская…. А какая? И пока на этот вопрос не будет дан внятный ответ, отвечать на первый: «Как справиться с игом?», — бесполезно. Поэтому вы говорите сейчас происходит в рамках ига, как это было с теми же русскими княжествами, которые через некоторое время поняли, что с ними тоже возможно сосуществовать. Что монголов, конечно, режут, но не всех и не сразу. Конечно, травят, но тоже не обязательно. И, в общем, с ними можно как-то договариваться и как-то в этих условиях существовать.

Как только это поняли князья, они стали договариваться, да, это было страшно, ужасно, они ездили в орду получали ярлык на княжения, они платили оброк и дань, то есть утечку капитала в орду, но при этом страна начинала расти и двигаться. Вот примерно это произошло в начала 21-го века, когда у нас закончился первый этап катастрофы, которая случилась при Ельцине. Пришел Путин и начал хоть какую-то, но все-таки собирающую деятельность. То есть с этого момента действительно шло определенное возрождение России. Подчеркиваю, тем не менее, в рамках существования ига. С этим фактом, к сожалению, пока не приходится спорить.

Я, несомненно, понимаю что Путин, конечно, хотел бы закончить свою деятельность фразой: «Иго было, теперь ига нет. Теперь у нас снова независимая, свободная сверхдержава». Я и аплодирую ему, потому что в условиях, которых он оказался, в общем-то, он примерно сейчас вынужден делать то, что был должен делать тогда в 1240-ом году Александр Невский. 

Ему нужно демонстрировать, что мы не настолько слабые партнеры, чтобы нас надо было уничтожить и не настолько сильные, чтобы мы представляли опасность. А это очень сложно. Но возрождение при этом идет.

Что касается самой России то вполне понятно, катастрофа 90-х годов в частности была связана еще и с тем, что в тот момент народ испытывал нулевое доверие к своей власти и абсолютное доверие к западу. Везде шла эта мысль там правильно, там хорошо, там лучше литература, музыка, наука, искусство, люди лучше живут и вообще там демократия.

Так вот после того как народ познакомился с западом поближе, возникло очень сильно отрезвление. А поведение запада, которое по сути дела сейчас демонстрирует, что знает только один закон – кто сильный тот и прав, в общем-то, очень неприятно затронуло определенные струнки русского народа. Это поведение не справедливо, так вести себя нельзя.

И отсюда возникло ощущение, что в 91-ом году мы потеряли не только империю, но и нечто гораздо большее, определенный исторический шанс, то самое относительно справедливое общество, о котором мы говорили вначале. И на этой логике и на этом внутреннем ощущении рост патриотизма имеет место быть, но на других основаниях. Патриотизм 70-х был связан с тем, что люди не видели запад. Очень большое достижение в том, что патриотизм 2010-х основан на том, что люди увидели запад.

На одном из  реактора на одном из первых геостратегов в Москве как результат возникло следующее утверждение: у нас нет никаких условий мира запада. Это очень жестко. То есть люди, которые принимали решение, а в игре как в жизни только быстрее и жестче, они оказались в ситуации, когда им просто задали вопрос: «Мы понимаем, что вы чем-то недовольны, ну, скажите чего вы хотите. Мы дадим, что вам нужно: вернуть империю, Украину, Белоруссию, может деньги, может космическую программу, может еще что-то? Давайте договариваться». А они говорят: «А у вас нет для нас предложений. Мы не хотим с вами оговариваться ни на каких условиях».

Война на идеологическое уничтожение. И это в данном случае не достижение ни нашего руководства, ни наших философов-политиков. Это достижение «запада»

А можно я вам дам совет в виде одного очень мною любимого анекдота из римской жизни.

Римская философская школа. Учитель дает задачу: вы застали вашу жену с другим мужчиной. Что вы будете делать?

Первый ученик: «Я убью ее».

Учитель: «Кошмар! Мне только убийц не хватало».

Второй: «Я убью ее и его».

Третий: «Я убью ее, его и себя».

Учитель просто за голову держится.

Учитель, а что же делать? Какой же правильный ответ? Что же нам делать? «Да задуматься надо, как и всегда, в прочем».

Вот мой ответ следующий: в любом деле и патриотическом, и демократическом и даже либеральном существует принципиальная разница между людьми глупыми и умными, между людьми способными к договоренности и неспособными к ней. И в этом плане патриотическая суть что, прежде всего, нужно задуматься, имея в виду очень простую вещь.

Знаете, есть другая очень хорошая шутка: всегда плохо жили при советах, потом плохо жили при бандитах, а сейчас плохо живете при капитализме. Подумайте, может не общественный строй в этом виноват.

Можно сказать это языком другим: если поляков ухитрялись расстреливать русские при царе, русские при советах, австрийцы и немцы при всех правительствах, то может дело в Польше самой?

Так вот первая задача, которую должно соблюдать политическое сообщество – это понять, почему мы проиграли, а Соединенные Штаты Америки выиграли Третью мировую войну, и искать причины поражения и победы в нашей экономической, политической и психологической системе. Потому что пока они не будут изменены, любая попытка повторить все это дело приведет к одному и тому же результату. То есть нам нужно наконец-то научиться на поражениях. Это очень сильная принципиальная задача.

Вторую задачу я поставил следующую: нужно ответить на вопрос, а это очень сильный интеллектуальный вопрос следующее России после имперской. Подчеркиваю, у меня действительно нет ответа. Был бы – его бы назвал. Мы обсуждаем это уже год, пока у нас нет решения этой задачи, что такое Россия после империи. Пока этот вопрос не решен патриотического смысла. Сдвижение смысл имеет, но у него нет разумной программы действий, которое оно сможет претворить в какую-то жизнь. Вот и все, вот эти два момента. Быть договороспособными, а для этого быть умными и решать интеллектуальные задачи, потому что победы и поражения в таких условиях – это вопрос интеллекта, а не силы. Это вопрос умения договариваться между собой для начала, а не умение настоять на своем. Но при этом договориться так, чтобы удержать позицию, а это требует очень большого интеллекта.

Я бы сказал, что в 90-е годы американцы продемонстрировали, как можно договариваться, удерживая позицию и неплохо было бы понять, как это у них хорошо получается.