Проклятие египетских президентов

Мухаммед Мурси все еще клялся, что не уйдет и будет «стоять до конца», канал «Аль-Джазира», поддерживавший главу государства все время его пребывания у власти, еще сообщал о массовых молениях в поддержку египетского президента, а военные тем временем уже начинали методично брать под контроль ключевые объекты Каира, Порт-Саида, Александрии…

Никто не скрывал своих намерений — ни «братья-мусульмане», ни оппозиция. Переворот происходил в условиях полной информационной открытости. И он произошел, потому как «керенщина» неизбежно должна пасть, а никакой другой аналогии, кроме как с Александром Керенским, в истории с Мурси не возникает…

В принципе, в истории нынешнего египетского переворота практически нет закрытых страниц.

Мурси — уникальный политик: он умудрился сплотить против себя практически всех — и внутри страны, и во внешнем мире.

Свое обращение к нации министр обороны Египта Абдель Фаттах ас-Сиси зачитывал в присутствии имама крупнейшего в мире исламского университета Аль-Азхар шейха Ахмеда ат-Тейиба, главы коптской церкви папы Тавадроса II и одного из лидеров оппозиционного Фронта национального спасения Мохаммеда аль-Барадеи. Одним из первых, кто поздравил нового египетского «временного президента» Адли Мансура, был король Саудовской Аравии Абдалла ибн Абдель Азиз. А Вашингтон, хоть поздравлений и не направлял, уже сообщил о готовности предоставить новому египетскому руководству «всемерную поддержку».

Любой переворот, как правило, предполагает некую потаенную подоплеку. Разумеется, она была и в данной истории. Но о ней – чуть позже. Сначала стоит сказать о главном, о египетской экономике — как основном противнике М. Мурси и «братьев-мусульман». В период «арабской весны» об экономических ее причинах говорилось достаточно много. «Обнищание масс», «отсутствие социальных лифтов» и прочее.

Но фундаментальные причины экономического кризиса были куда глубже тех, о которых рассказывали. Имя им – либерализация. Хозяйственное развитие Египта — а равно и других стран региона — имеет два ограничителя: высокий прирост населения и нехватку пригодных к обработке земель.

Столь приземленные материи, как «пахотные земли» в наш век «виджетов» и «гаджетов» обсуждать нынче как-то и неловко, а зря. Эти ограничители существовали и при Гамале Абделе Насере, и при Анваре Садате, и при Хосни Мубараке. Никуда не делись при Мухаммеде Мурси, и в полный рост готовы встретить новых египетских лидеров.

Со времен Насера, теперь почти забытых, Египет пытался удержать некий хрупкий баланс экономической стабильности через сложную систему продовольственных дотаций для городского населения, субсидий сельского хозяйства и системы принуждения феллахов к выращиванию определенных, в частности, зерновых культур, чтобы хоть как-то гарантировать продовольственную безопасность и социальную стабильность.

Но уже при Садате наступило время либерализации, модернизации и инноваций по рецептам американского Агентства международного развития и Международного валютного фонда.

Была поставлена задача ограничить вмешательство государства в сельское хозяйство, отменить субсидии и отказаться от государственного контроля посевов. А там – «невидимая рука рынка» все сделает сама.

Естественно, что в свете таких неолиберальных взглядов изменилась и концепция продовольственной безопасности Египта. Обеспечение потребностей за счет внутреннего производства было признано ненужным, а развивать теперь следовало те отрасли, которые обладали конкурентным преимуществом на мировом рынке – туризм и все, с ним связанное. Ну и уж, коль пошла такая либерализация, то заодно сняли ограничения на экспорт сельхозпродукции. Египетские феллахи, ознакомившись с мировыми ценами, переключились на то, что давало наибольший доход – ранние овощи для Евросоюза, апельсины и прочее.

Заветная цель реформаторов, сближение внутренних и внешних цен на продовольствие, становилась все достижимее, а по стране в 2008 прошлась первая волна голодных бунтов, логическим завершением которой стало свержение Мубарака.

Но оно никоим образом не привело к осмыслению и изменению экономической ситуации, в которой находилась страна. А суть этой ситуации заключалась в том, что вся экономика к этому времени держалась на внешних дотациях — тех же США — и туристическом секторе, который накануне «арабской весны» был источником занятости для четырех миллионов египтян и кормил членов их семей. Аккурат после революции начало лихорадить и этот сектор. Если курортные приморские центры еще как-то держались, то «культурно-познавательному» туризму приходил конец. Сразу после революции ежемесячно отрасль теряла по миллиарду долларов.

Ну, а заявления «исламистов», победивших на парламентских выборах, о таких новациях, как разделение пляжей на мужские и женские, запреты на продажу алкоголя и ношение бикини, совместное проживание в гостиницах пар, которые не в состоянии подтвердить, что официально состоят в браке и так далее добивали отрасль окончательно.